Весь день мы провели в пути. И вечером, около половины одиннадцатого, мы пришли к зданию Федерального ведомства по признанию беженцами. У здания стояли и курили мужчина, явно чеченской национальности и девушка, явно русская. К тому же разговаривали по русски.
- Добрый вечер, - обратился я к ним.
- Добрый вечер, - откликнулась девушка.
Мужчина с явным недоверием и каким-то презрением, что-ли, осмотрел нас. Осмотрел так, как осматривает
орнитолог птиц в небе, нисколько не боясь, что те могут насрать ему на голову.
- Здесь бундесамт? - спросил я их.
- Да здесь, - ответила девушка. - А вы сдаваться?
Здесь мне стало как-то не по себе. Мой дед воевал в великую отечественную с
немцами, а внук приехал к немцам сдаваться. В этот момент я проклял Андрюху за его бредовую идею и, в большей степени себя, что поддался этой идеи. Но, назвался грибом, полезай в
азюль.
- Да, сдаваться, - со вздохом ответил я.
- Мы тоже сдаваться. А вы откуда?
- Из Белоруссии, - вмешался Андрюха. - А вы?
- Я из Украины, - ответила девушка. - А Заур из Чечни.
Я не ошибся, спутником девушки был чеченец. Это меня не удивило. У них, там в
Чечне, громыхала вторая чеченская война. И Европа — наилучший выход из ситуации. Можно сказать, что воевал с ненавистным московским режимом с оружием в руках, и тебе сразу дадут убежище. ( Так я
думал тогда, но вскоре убедился, что сильно ошибался. Немцы, как и другие европейские представители, уже давно не верят просто словам. Они прекрасно знают, что 9 из 10 беженцев нагло врут. Знают,
но делают вид, что верят. А через некоторое время, как правило в течении месяца, они отказывают в предоставлении убежища тем, кто не смог документально подтвердить свой
рассказ.)
- Вам нужно в ресепшн.
- Куда, - не понял Андрей.
- В ресепшн. Это регистрация у них так
называется.
В ресепшене восседал тучного вида немец. Лет пятидесяти.
- Азюль, - сказал я ему. Не зная, что ещё сказать.
- Seit ihr zu zweit? ( Вас двое?) - спросил он
Я понял только «цвай», то есть два. То есть, два человека.
- «Я» - ответил я.
- Okay. Gleich kommt Bus. Wartet ihr draußen (Хорошо. Сейчас приедет автобус. Подождите на улице)
Кроме «Бус», то есть автобус, я ничего не понял. Но и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что мы должны ждать автобуса. Мы с Андрюхой вышли на улицу и стали ждать. К чеченцу с украинкой уже не стали подходить. Минут через 10 подошёл микроавтобус. Из здания вышло ещё человек пять азиатской наружности. Мы все сели в автобус и поехали. Куда? Одному Богу известно. Ехали, наверное, минут сорок. Подъехали на стоянку около двухэтажного домика с вывеской «Gästehaus“. „Гостевой дом». Литературный немецкий язык я знал не плохо. Вот только разговорный не понимал ни слова. Как-то странно они разговаривали. Не так, как пишут.
- Aussteigen! (Выходите) - проговорил водитель.
Видя, что все потянулись к выходу из автобуса, пошли и мы. У входа нас встречали двое: мужчина и женщина. Они подсчитали количество мужчин и женщин, приехавших, и пригласили в решепшен. Я уже стал привыкать к слову «ресепшен». Там заполнили какие-то бланки на немецком языке. Спросили фамилию, имя и дату рождения. Документы никто ни у кого не спрашивал. Уже это стало мне интересно. Потом мужчина стал отводить всех в комнаты. Мы с Андрюхой попали в комнату, где стояли три двух-ярусные кровати. В комнате было четверо мужчин. Один армянин, который представился Арсеном. Второй азербайджанец, представившийся Юсуфом. Один был афганец и один пакистанец. Нижние кровати были уже заняты и мы разместились на верхних. Время уже приближалось к полуночи. Я пошёл покурить. Армянин и азербайджанец присоединились ко мне. Как оказалось, курил только армянин. Пока курили, каждый рассказал свою историю. Арсен приехал в Германию из Азербайджана. Там очень плохо относились к армянам. Сам он художник. Юсуф с женой и двенадцатилетним сыном жил в Армении. Там очень плохо относились к азербайджанцам. Меня их истории рассмешили. Правда, показывать это я не стал. С одной стороны я их понимал. Каждый из них приехал в Европу, в частности в Германию, в поисках лучшей жизни. В надежде пожить по-человечески. Они явно исходили из того, что германские власти знали о конфронтации между Азербайджаном и Арменией из-за Карабаха. И что, услышав, что армянин из Азербайджана, а азербайджанская семья из Армении, германские власти примут их с распростёртыми объятиями и сразу же дадут заветный «голубой» или так называемый «женевский» паспорт беженца. Покурив, мы вошли обратно. Разделись и улеглись в кровати. Так началась наша с Андрюхой новая жизнь В чужой стране. Чужой язык. Чужая культура и чужой менталитет. Что нас ждёт впереди? Никто не знает....С этими не спокойными мыслями я и заснул. Сказалась усталость последних дней, с того самого момента, как я покинул свою квартиру, пустившись в авантюру.
В шесть часов утра в комнате включили свет. Подъём. Пошли умылись, побрились и спустились на первый этаж, где нас ждал завтрак: 2 булочки, кубик масла, сыр, конфитюр, кофе или чай на выбор. «Не густо», подумал я. Но, оказалось, вполне достаточно. Я даже наелся. В семь утра подошёл большой туристический автобус. Из здания с вещами вышло в общей сложности человек сорок, наверное, если не больше. У кого были вещи, сложили в багажные отсеки, разместились в автобусе и поехали. Я маленько вздремнул. Ехали полтора часа. В половине девятого автобус заехал через открытые ворота на территорию какого-то большого здания. Припарковался и мы все вылезли из него. У входа в здание была вывеска «Bundesamt für Migration und Flüchtlinge» (Федеральное агентство по миграции и беженцам). Здание было огромное. Нас всех завели внутрь. В порядке живой очереди каждый подходил к окошечку, где на него оформляли формуляры. У кого были документы ( а таких было очень мало), забирали документы и по ним писали эти самые формуляры. У кого не было документов (а таких было большинство), записывали данные со слов. Потом каждому выдали маленький талончик с номером. И, показав на висевшие в зале несколько мониторов, объяснили, что, увидев свой номер и номер комнаты, в которую мы должны войти, мы должны незамедлительно это сделать. Кроме нашей группы в здании было ещё, думаю, человек пятьдесят. Тоже беженцев. Те, кто уже был знаком с такой процедурой, объяснили не сведущим, что сейчас будут «брать интервью». Как потом я понял, «брать интервью» - по нашему называется «будут допрашивать». На улице было тепло, солнечно. Мы стояли, разговаривали и курили одну сигарету за другой. В тревожном ожидании: что будут спрашивать? Как отвечать? Что говорить, чтобы поверили в тот бред, который придумали в качестве причины, по которой покинули Родину? Поверят или нет? Будут проверять наши слова или нет? А если будут проверять, то как?
В это время из здания вышел молодой парень. Явно армянин. Все к нему. Ну что? Что спрашивают? Что нам говорить?
- Э, я не знаю, да. Я сказал, что мой мама чечен. Что я живу в Грозный, да. Там война. Русские бомбят мой город и я уехал, потому што не хочу лежать мёртвый, да, как баран.
- И что они сказали?
- Спросили в каком районе Грозный я жил, какая улица, какой школа посещал, где эта школа, на какой улица. Спросили на чеченском штото. Ээээ. Откуда я знаю чеченский, да? Мой мама чечен. Это мало? Откуда я знаю Грозный, да?
Ну в общем всё было понятно. «Мой мама чечен», по мнению этого молодого армянина, должно было открыть ему ворота в жизнь в Германии. Его «мама чечен» такой же «чечен», как и я — королева Англии. Ясное дело, что «живу в Грозный» наспех придуманная легенда. Мог бы хотя бы поинтересоваться о районах города, об улицах, школах, кинотеатрах и прочем, что, в общем-то, должен знать каждый житель того или иного населённого пункта.
Около одиннадцати часов пригласили меня. В кабинете был мужчина лет пятидесяти и женщина, переводчица с русского языка. Разговор состоялся примерно такой. В подробностях я уже не помню. Всё-таки уже восемь лет минуло с тех пор.
- По какой причине Вы покинули Вашу Родину?
- Видите ли, я не согласен с тем, как страной руководит наш Президент.
- И Вы открыто высказывали Ваше недовольство?
- Да, открыто, на митингах в нашем селе.
- Я ничего не слышал о митингах в Вашем селе.
- Естественно. Ведь это обычное село. Не город. Не столица. Там нет ваших журналистов.
- Ну хорошо. Предположим. И что же Вы говорили на этих митингах?
- О том, что Батька должен уйти и на его место должен прийти кто-то из молодых, кто не зациклен на старой, советской модели развития страны и общества.
- Прекрасно. И Вы знаете такого кандидата?
- Нет. Я бы конечно и сам мог возглавить страну, но, боюсь, таких желающих тысячи. Вряд-ли у меня был бы успех.
Я видел, как мои слова рассмешили этого немца.
- А как Вы относитесь к сексменьшинствам?
- Я к ним никак не отношусь. Я не из их круга. Но, на мой взгляд, это должен каждый человек сам для себя решать, кем он хочет быть. И никто не имеет права ему указывать, быть ему мужчиной нормальной ориентации или гомосексуалистом.
Я видел, что выражение «мужчина нормальной ориентации» не совсем ему понравилось. Ведь логически отсюда вытекает, что, в моём разумении, гомосексуалист является «мужчиной не нормальной ориентации». Ситуацию спасло то, что я никак не высказал моё неприятие гомиков.
- Хорошо. По Закону, в течении двух недель Вы получите решение федерального ведомства. Решение получите в лагере для беженцев, куда Вас и всех остальных сегодня отвезут.
На этом наше «интервью», или правильнее будет сказать, допрос, закончился. Я вышел на улицу. Андрюхи там не было. Наверное был ещё на допросе. Я закурил. Ко мне подошёл Юсуф со своим семейством.
- Ну что? - поинтересовался я. - Как прошло интервью?
- Меня одного вызывали. Жену и сына нет. Спрашивали, где наши документы. Я сказал, что, наш дом сожгли армяне. В доме сгорели и все наши документы.
- Поверили?
- Не знаю. Но это правда.
В последствии я не один раз сталкивался с другими «беженцами». Причём все были уверены, что продумали свои легенды от и до и, что, обмануть немцев им не составит особого труда. Сгорели документы. Хорошо. Как же тебе с женой и сыном удалось пересечь границу? Пешком? На ослах? Как пропустили пограничники без визы, без паспортов? Ну да ладно. Не моё это дело. Где же Андрюха? Что он там наговорит? Фантазии у него всегда бьют через край. Как бы не переборщил. Пока мы ехали после встречи со Славиком, мы вкратце обговорили с Андрюхой, что будем бить та то, что были не согласны с режимом нашего Батьки. Особо не сильно переигрывая.
Минут через десять вышел и Андрюха.
- Ну что? Какую байку ты им втёр? - поинтересовался я.
- Да ничего особенного. Что я состоял в группе сопротивления против Президента Белоруссии. Что нас в группе было двенадцать человек. Только наши односельчане, хорошо нам знакомые. В которых мы были абсолютно уверены. И что руководителем нашей группы был ты.
Услышав это, мне стало плохо. Я знал, что Андрюха умел сочинять на ходу. Ни о чём таком мы с ним не договаривались. Проверить эту информацию немцы не могли. Да и будут ли они вообще что-то проверять? В Германии миллионы беженцев. (Потом, на много позже, я познал главную истину. Проверять бред или правду, рассказанные беженцами, никто в Германии, да и не только в Германии, проверять не будет. Если соискатель убежища хочет, чтобы ему поверили, он должен сам доказать, что всё, что он рассказал, является правдой. Официальные бумаги, публикации в СМИ и пр.)
Нам пришлось ждать, пока все пройдут интервью. Где-то в половине четвёртого во двор въехало ещё два больших автобуса. В 16,00 началась погрузка в автобусы. Причём погрузка происходила по фамилиям. Я понял так, что всех развезут по разным лагерям беженцев. И как в последствии оказалось, я был прав. Мы с Андрюхой, Юсуф с семейством и Арсен попали в один автобус. Что, в общем-то, меня обрадовало. Хоть кто-то уже знакомый, будет с нами.
Kommentar schreiben